Глаза пытаются сфокусироваться на белёсой мраморной плите настенного зеркала. Мосле нескольких секунд, сквозь мягкий податливый материал, который когда-то и где-то любили… кажется греки, выступает тёмный овал незнакомого лица… красные взбухшие сосуды глаз… бездонные тени под глазами. Тени от чьей-то офигительной дружеской поддержки. Как же их имена… кажется… блин… нет, не вспомню.
Кажется Иринка говорила, что она друг… какая теперь разница. «Симпатичный молодой человек, знающий чего он хочет от жизни»… её ли это слова? Да и важно ли это. Сейчас здесь в ванной комнате я и этот «живой труп» в зеркале. А за стеной моей последней цитадели тьма падальщиков и прочей дряни. И мне опять нужно будет целый день защищать эту разлагающуюся плоть от сгорбленных, сварливых, нападающих из-за каждого угла, из каждой подворотни стервятников.
Каждый день одно и то же приключение. Запрокидывать голову к серому небу и ликовать вместе с тем соколом, которого не принимают сварливые воробьиные стаи. Поддавшись течению этой вечной грустной мелодии пройти, как раскалённый нож сквозь масло, через новый день. День в котором родные соотечественники, совершенно не стесняясь взгляда Ярилиного, вновь начудят ещё одну высоченную гору глупостей.
Почти как у Керуака: «…дабы не попался ты в ловушку тепла или холода, комфорта или неприкаянности, будь внимателен, будь мотыльком, мысли о вечности - будь любящим, сельским парнем, важным господином, кем бы то ни было - будь одним из нас, Великих Знатоков Без Знания, Великих Любовников Вне Любви, целым сонмом и бесчисленными ангелами, их телами и страстями, сверхъестественными потоками тепла - мы пылаем, чтобы пробудить тебя - раскинь свои руки и обними мир, сделай это и мы ворвемся в тебя, мы встретим тебя…»